Логическая связь просматривалась явная, хотя и откровенно предвзятая. Точно так же можно все это приписать любому, кто освободился со строгой зоны примерно в то же самое время. Но фактической, отраженной в документах связи не было. С одной стороны, это и хорошо. Неизвестно, кто еще прочитает эту справку. Но с Хавьером пора начинать работать плотнее. На Дым Дымыча же выходить пока рано. Вспомнить бы тот разговор о конфликте в зоне. Тогда многое станет ясно. Тогда появится подтверждение. Но это был и не разговор вовсе. Так, несколько фраз в ответ на вопрос. Однако хорошо зная возможности Сохатого, Оленин мог предположить, что в обиду тот себя не давал. Конечно, он человек оружия. Но и в рукопашной с ним справиться сложно.

Оленин закрыл полученную справку в сейф. Он так и не решил еще, будет ли вести расследование против своего бывшего командира. И никто пока не должен знать о Сохатом ничего лишнего. Хочется надеяться, что и Седой, собрав данные, передаст их только одному ему. Надо как-то осторожно предупредить стукача. А что? Прямо так взять и сказать, что эти люди очень и очень опасны, и пусть он язык за зубами держит.

Зазвонил телефон.

– Слушаю. Оленин.

– Николай Сергеевич, – проговорил заместитель прокурора. – Тут сегодня еще одно дело. Я на тебя его вешать не собираюсь, но ты бы съездил, посмотрел. Может, что любопытное найдешь. Ограбление. Привезли доллары в пункт обмена валюты. Три трупа.

– А я здесь при чем?

– Там визитная карточка очень похожа на твою вчерашнюю.

– Какая визитная карточка?

– У всех трех пуля прошла между глаз. Владелец фирмы, кассир и охранник. Все трое были вооружены, но не успели даже пистолеты достать. Их аккуратно уложили.

– В таких случаях обычно работает бригада. Минимум двое, если не трое. В одиночку на трех вооруженных не ходят. А мой действует, похоже, один. Я сейчас жду важного звонка. Отъехать не могу. Как раз по вчерашнему делу. Потом узнаю, что там и как. Наши уже выехали?

– Выехали.

– Хорошо. Буду в курсе дела. Кто ведет?

– Нигматуллин.

– Отлично.

«За два дня – шесть трупов. И все убиты одинаково… – подумал Оленин. – Это слишком много даже для миллионного города. Посмотреть бы надо, но только после звонка Седого».

Он взглянул на часы. Уже пора бы. Николай Сергеевич прошелся по кабинету, постоял перед окном, выпил стакан воды и в нетерпении сам набрал номер.

– Здравствуйте. Мне нужен Седов.

– А кто его спрашивает? – виновато и испуганно спросила секретарша.

– Товарищ.

– Минутку.

Секретарша передала трубку.

– Кто его спрашивает? – поинтересовались еще раз.

– Товарищ, – еще раз повторил Оленин.

– С вами разговаривает следователь областной прокуратуры Нигматуллин…

Оленин положил трубку. Он все понял.

Глава 10

Память о войне никогда не оставит ни одного из тех, кто ее прошел. Порой сном, случайным взглядом прохожего, видом прокостылявшего рядом инвалида – все возвращается, вспоминается, наваливается сумбуром – болезненным, злым, ожесточенным. И тогда непонятный посторонним зубовный скрежет сводит лицо в гримасу. И даже душа начинает от этой судороги болеть, совмещая нравственную боль с физической.

Таким остался Афган в памяти Доктора Смерть.

Потом были и другие войны – Приднестровье, Абхазия, Босния. Но они, хотя сами были невнятными и сумбурными, воспринимались уже трезво, не как первая, которая сделала из врача солдата. Потому что именно на первой он «сломался».

Вечером, расставшись с подполковником-пограничником Ивановым, Доктор не поехал по привычке к Людмиле, хотя она позвонила сначала в офис – сообщила, что приготовила ужин, потом домой – сообщила, что ужин остыл и она устала его подогревать.

Виктора Юрьевича не оставляли мысли о Сохатом.

Отношение Доктора к Афгану и ко всему, что с этим связано, было совсем особым. Он мог бы взять к себе на работу и профессиональных сыскарей с прочными налаженными связями, мог найти и кагэбэшников, обладающих в запасниках памяти и в бумагах домашних тайников обширнейшей информацией. В нынешние времена это не проблема. Но он набрал именно солдат-афганцев. Это была его собственная помощь людям, которые прошли через то же, что и он, которых мучили порой одинаковые с ним сны.

И очень больно ударило сообщение Беломора о бывшем командире взвода спецназа ГРУ. Того самого спецназа, в котором служил и сам Доктор Смерть. Правда, служил он в качестве майора медицинской службы. Но это непонятно только для тех, кто не знает специфики их работы. Медик ты или связист, сапер или шифровальщик – ты в первую очередь спецназовец. И это не просто совместная служба. Это своего рода сообщество, братство. Спецназовец может стать киллером. Хорошим киллером, обученным за государственный счет. Но не может он, не имеет права принимать заказ на своего бывшего сослуживца. Никогда!

Доктор долго лежал на диване, вспоминая какие-то куски военного прошлого, разбуженного сейчас так неосторожно и так болезненно. Казалось, все уже забылось, все заретушировалось последующими днями. Но сообщение ударило не ощущением опасности, а горькой обидой.

Уже около десяти вечера… Доктор подумал, что на киллера, возможно, есть данные у ментов. Он включил компьютер, набрал слоган и пароль и вышел в сеть МВД. Отстучал стандартный запрос, какой, по мере надобности, посылал уже не раз – Лосев Дмитрий Дмитриевич.

Ответ перечитал трижды. Текст удивил его и заставил задуматься о превратностях судьбы. Дым Дымыча, похоже, поломала жизнь посильнее, чем самого Доктора. И только после этого вывода гнев улегся. Даже головная боль прошла. Захотелось разобраться и помочь.

Посмотрев на часы, он набрал номер бывшего коллеги по спецназу.

– Да. Слушаю.

– Господин экс-майор Афанасьев?

– Он самый.

– Вас беспокоит экс-майор Гагарин.

– Я узнал. Привет, старик.

– Привет, Шурик. Я не очень поздно?

– Нормально. По какому поводу я вдруг кому-то понадобился?

– Ты помнишь, еще до того, как нас в Афган ввели, там постоянно дислоцировалась отдельная рота. Тоже из наших. Они еще жаловались, что им спать не дают – из боя в бой гоняют.

– Помню. Капитан Охлопков.

– А помнишь, у него взводом командовал старлей Лосев. Веселый такой мужик.

– Помню.

– Не слышал про него ничего?

Афанасьев некоторое время помолчал.

– Слышал. Ты знаешь, как они вместе с Охлопковым попали?

– Нет.

Афанасьев опять помолчал, должно быть, вспоминая.

– Нас тогда уже вывели. Я только по разговорам знаю. Их хадовцы подставили. На кого-то натравили, а оказалось – не на тех. Дескать, срочная операция, нападение на сотрудников службы безопасности – а сами, как потом оказалось, просто разборки проводили перед сменой власти. Кто виноват оказался – понятно. Короче, судили, разжаловали и посадили. Лет по шесть дали. Но, говорят, амнистировали быстро. Тогда, помнишь, для всех уголовных амнистия была, и их как-то всунули. Но подробностей я не знаю.

– Ладно. И на том спасибо.

– Не за что. Пока.

– Пока. Звони, если что.

Значит, парня действительно подставили. В данных МВД этого, естественно, нет и быть не может. Но подставить спецназ не трудно. Как они работали там, на вражеской территории, Виктор Юрьевич знал не понаслышке. И потому понимал хорошо – имей только желание, а подставку организовать можно без суеты.

Чужие проблемы Гагарин понимать умел. Афганцам, имеющим эти проблемы, он старался помогать. Не случайно свою оперативную бригаду он набирал именно из афганцев. Сеансы лечебного гипноза, которые он проводил специально для ветеранов Афганистана, были бесплатными. Но в то же время Доктор хорошо понимал, что сколько существует людей, столько существует и характеров. И афганец афганцу рознь. Это там, на чужой земле, они были братьями друг другу. Это там они один за другого держались, один другого прикрывали и собой, бывало, жертвовали. Здесь, годы спустя, все изменилось. Они разделены не просто социальным положением, они разделены на друзей и врагов. События с Фондом инвалидов Афганистана – взрыв на Котляковском кладбище – тому подтверждение.